10 ноября 1982 года я должен был взять в 9 часов бумагу в лаборатории МЭИ на Никитских воротах и отвезти ее на Авиамоторную. Где-то в 11 часов я делал пересадку на станции метро "Кузнецкий мост" и обратил внимание на повышенное наличие молодых людей с надписью КГБ на лбу. Но они как-то стеснялись демонстрировать свой лоб, а уж то, что у них не было оружия, было почти очевидно. Я сразу понял, что кто-то умер - чай не в первый раз, не зря это время называлось пятилетка пышных похорон, - но расклад не меняется. Естественно я подумал на Щелокова, который как я уже тогда догадывался, не задолго до этого пошел ва-банк и проиграл вчистую Юрию Владимировичу поистине смертельный бой за власть над одной пятой части суши ( с учетом стран социалистического содружества). Ясно было, что ближайшее окружение Брежнева и вообще те, кто делали ставку на МВД и партаппарат, теперь как минимум перейдут к обороне и КГБ окончательно оттеснит КПСС от роли авангарда рабочего класа. В метро я попытался обдумать то, как эта гипотеза повлияет на войну в Афганистане, поскольку тогда это была единственная проблема, которая волновала советских людей не по детски и не с абстрактных позиций. Но когда я приехал на Авиамоторную уже было известно, что умер Леонид Ильич. Честно говоря, мне сразу поплохело, поскольку несмотря на то, что Леонид Ильич не мог нормально работать уже лет пять, но он несомненно был тем гвоздиком, на котором висел баланс сил в застойном СССР. Пока он был жив, Чурбанова не могли отстранить, да и Романов с Гришиным могли быть спокойны за свою жизнь и свободу. Конечно эти деятели, прямо скажем, не вызывали у меня симпатий и надежд на светлое будущее, но я уже тогда понимал, что оптимальным вариантом является равновесие между ....и ... А теперь все - конец застою и еще неизвестно как Юрию Владимировичу удастся укротить эту ... . Как бы обратной волной нас всех не накрыло. Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, и я даже оживился и начал сочувственно кивать оживленному вяканью молодых сотрудников теоротдела, уже сообразивших куда дело идет и обсуждавших высокие интеллектуальные способности Юрия Владимировича. Но тревожное чувство не проходило и я вдруг неожиданно для самого себя скомкал папиросу и злобно пробурчал: "А теперь нам всем писец. И мы еще не раз вспомним "Бровеносца в Потемках". Наступила какая-то странная тишина и все стали молча расходиться. А я выкурил еще одну сигарету в полном одиночестве пошел по своим делам, поскольку было ясно, что в ближайшую неделю делать дела будет невозможно. Но предвкушая очередной всплеск развитого социализма в пределах Садового Кольца. Начинался горбачевский апокалипсис в одной отдельно взятой за жопу стране.
