
В детстве на меня произвел колоссальное впечатление учебник истории для 6-го класса. Я проглотил его весь буквально за два дня, после чего достал из домашней библиотеки 10 томов Всемирной Истории и начал их читать по принципу - где взгляд остановился там и читаю. Заняло у меня это примерно год, в течении которого я завалил все мыслимые и не мыслимые предметы, особенно русский язык, от чего я до сих пор страдаю. Я конечно читал не только батальные сцены, но как вы сами понимаете шестиклассник не станет вникать в тайны движения масс и взаимодействия производительных сил и производственных отношений. Главными субъектом истории был конечно пулемет Дегтярева, высмотренный не помню уж в каком фильме и доставленный на машине времени в 31 мая 1221 года на реку Калка. Печатью «хранить вечно» для всех этих впечатлений оказалась иконография Корина на потолке станции «Комсомольская-кольцевая», которую я ездил смотреть при каждом удобном случае. В результате у меня сформировался свой особый подход к истории, который довольно сильно отличался от того предмета, который преподавался в старших классах средней школы и на историческом факультете МГУ.
Результатом этих воспоминаний стала артикулированная концепция точек бифуркации истории. Это на самом деле были те страницы Всемирной Истории, которые произвели на меня наибольшее впечатление. Я прекрасно понимаю, что вопрос о точках бифуркации истории тесно связан с вопросом о роли личности в истории и с вопросом о так называемом предопределением и о свободе воли у людей, как творцов истории. Однако эти темы слишком сложны для столь короткой заметки, но я постараюсь объяснить свою точку зрения максимально простым и вместе с тем образным языком:
Большую часть времени человеческая история как история народов, да, впрочем, и всего человечества, подобна телеге едущей по глубокой колее объективных закономерностей, когда каждое последующее действие прямо вытекает из предыдущих. Конечно, сильная личность может вытолкнуть эту телегу на целину и заставить везущих её прокладывать новую колею, но в обычные моменты времени это требует действительно богатырских усилий и огромной воли личности подобной Александру Македонскому, и практически невозможно. Причем анализ исторических последствий например завоеваний Александра Македонского приводит к выводу о том, что через некоторое время телега все равно возвращается в прежнюю колею.

Самой значительной точкой бифуркации в человеческой истории, конечно, является рождение в Иудее сына плотника, который стал бродяжничать и проповедовать соблазнительные для иудеев и совершенно безумные для эллинов идеи. Когда он стал одним из сотен еврейских проповедников, распятых тогда Римлянами, мир это просто не заметил и никаких письменных источников, позволяющих отличить его распятие от других распятий людей с похожей биографией, просто не осталось. Кроме тех идей и того впечатления, которое он произвел на своих весьма немногочисленных последователей, дрожащих от ужаса на могиле своего учителя. Поразительно то, что всего через пятьдесят лет, уже после того как Иудея перестала существовать, а иудеи были изгнаны из этой страны, где и произошли эти в общем то незначительные, по сравнению с крахом колоссальных цивилизаций, события, эта крошечная иудейская секта превратилась в мощный геополитический фактор, потрясающий основы Великой Империи. Эта секта, которых в то время были сотни, заставила мощный, высоко организованный, кровожадный народ преклонить колена и согнуть выю перед сыном плотника. Более того, император Домициан вынужден был сделать борьбу с этой сектой приоритетным в имперской политики, которая к тому же оказалась совершенно безуспешным.
Даже то, что Борис Ельцин сумел сохранить территориальную целостность России, было в каком-то смысле результатом событий 1952 года, так как из них напрямую вытекал не только приход к власти Хрущева, но и попытка Брежнева направить события в русло «социализма с человеческим лицом». Эта попытка может и не достигла своей цели, но привела к культурному взлету 70-х и к лебединой песне советской культуры в начале 80-х. Особенно большое значение для сохранения вполне жизнеспособного ядра Исторической России имело прекращение Брежневым хрущевских гонений на РПЦ, без которого были бы немыслимы ни письмо будущего Святейшего Патриарха Московского Алексия II Горбачеву, ни деятельность отца Александра Меня, ученики которого разлетелись по всему свету, сделав достижения и проблемы лебединой песни советской интеллигенции достоянием других культур и цивилизаций. Более того, сама личность Бориса Николаевича была сформирована именно этими событиями, вплоть до его отказа участвовать в развале страны бандой, вполне сознательно строившей капитализм со звериным лицом Горбачева. Именно это помогло сорвать планы тех, кто хотел направить Россию на Югославский путь, - слишком велик был культурный и интеллектуальный подъем накануне развала. И хотя номенклатура, в своем подавляющем большинстве так и осталась манипулируемой из-за рубежа биомассой, видящей смысл жизни в материальном благополучии и отрицающей наличие хоть какого то смысла в истории помимо удовлетворения потребностей белковых тел, но наличие в России достаточно большого количества людей, готовых осознать перспективу, делало розыгрыш националистической, или вернее нацисткой карты внутри России затруднительным. С другой стороны наличие у России не только ракетного оружия, но и противоракетной обороны с элементами космического базирования, исключало игру ва-банк прихватизаторами, которые не могли рассчитывать на военную поддержку из-за рубежа, несмотря на все хихиканья Коха. Бедняги были вынуждены опасаться даже воров в законе и бандитов Быкова, не говоря уже о русском бунте, который возможно был бы далеко не бессмысленным, но, уж наверняка, беспощадном.
СССР, несомненно, был скрытой формой существования Исторической России, и с этой точки зрения, несмотря на варварское преследование Церкви, она пришла к 1935 год с православной культурой, представленной Булгаковым и Шолоховым, Сергеем Эйзенштейном и Дмитрием Шостаковичем, которые не только сумели сами осмыслить происходящее, но и на подсознательном уровне передать это понимание всему обществу. К сожалению, в современной литературе не видно ни Булгакова, ни Эренбурга и вопрос о приближающейся точке бифуркации, не говоря уж о ее мистической основе, просто не обсуждается даже теми, кто должен был бы это делать. И это несмотря на декларируемое восстановление роли Церкви в жизни общества. Между тем по сообщению вдовы писателя, Елены Сергеевны, последними словами Булгакова о романе «Мастер и Маргарита» перед смертью были: «Чтобы знали… Чтобы знали»
»