Аристотель в свое время сказал: "Poetry is more important than history, because history deals with particulars, while poetry with universals." Я затрудняюсь перевести это на русский (надо будет Поленова попросить), но наверное это можно сделать таким образом: "Поэзия как искусство важнее истории , ибо история как наука изучает законы, управляющие частностями, в то время как поэзия дают имена
Вот и в эту пятницу, когда он в 9 утра позвонил мне и встревоженным голосом спросил меня, что я знаю о том, что происходит в России, я отнесся к этому очень серьезно, так как говорил он это ритмическими фразами. А когда он пояснил в ответ на мое удивление, что якобы НТВ рассказало, что Шувалов объявил о неизбежном смещении Путина в самое ближайшее время, я встревожился не на шутку, так как уже неоднократно убеждался, что Поленов зачастую из очень бедной информационной породы умеет извлекать самые настоящие золотые информационные самородки. А он, чувствуя мое внимание, начал в поэтически-юмористической форме описывать как Шувалов требовал от Путина РАН в обмен на отсутствие правительственного кризиса и соответственно беспорядков в Москве в момент обсуждения Сирийской резолюции в ООН, причем ритмический рисунок его речи напоминал что-то бесконечно знакомо, но неуловимо знакомое. И невозможность вспомнить это что-то бесконечно знакомое можно было сравнить только с острой зубной болью.
Эта боль прошла только, когда я услышал о нашем споре с многоуважаемым портвейном: "Тогда считать мы стали РАНы, с семерками считать."
-Это же "Бородино"! - закричал я.
-Так ты что, это только сейчас понял?! - удивился Поленов, - Ты что забыл как ты назвал статью, из-за которой вы и сцепились?
Статья назвалась "15 лет финансовому Бородино."
Немая сцена.....!
Михаил Лермонтов
Бородино
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля...
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушке на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам...
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась — как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять...
Вот затрещали барабаны —
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не Божья воля,
Не отдали б Москвы!