Надо сказать, что реальность в США, причем особенно в Нью Йорке, очень тонкая и похожа на полиэтиленовую пленку - ткни карандашом или ручкой и реальность распадется. К тому же в ней и без карандаша зияют дыры, в которые такие хари лезут, что не дай Бог. И что характерно вокруг этих мест постоянно трутся супер талантливые музыканты, которых я называю цветами папоротника.
Тут надо пояснить. что в сабвее есть несколько мест, в которых город разрешил играть музыкантам и там постоянно кто-то играет или поет. Но это как правило обычные музыканты, пускай и очень хорошие, а я говорю о местах, где играть, вообще говоря, запрещено, и музыканта там копы могут запросто и в участок отволочь. И тем не менее там периодически появляются трубачи и саксофонисты, слыша игру которых невольно задаешься вопросом: "А почему они играют в сабвее, а не в джазз клубе "Blue note" или в Карнеги-Холл?" И ответ в общем-то ясен - все они люди на краю, будто их только что грузовик переехал, и это делает их музыку еще более прекрасной, хотя дыры в реальности зачастую начинають зиять откровенно демонически.
Но есть несколько мест, где иногда можно увидеть как эти люди на краю прямо во время игры вдруг начинают воспревать духом и обретают какие неведомые силы и музыка у них становится не демоническая, а, я бы сказал, совершенно наоборот. И одно из этих мест - станция Бродвей-Лафайет и непосредственно прилегающая к ней станция "2-я стрит". Я там уже несколько раз испытывал нечто подобное, но это не так уж и важно, важно то, что именно на станции Бродвей-Лафайет в 60-х годах прошлого века отец Иокамим Парр встретил святого Ионна Шанхайского и превратился из учителя католической школы в православного священника, просветителя еаст-вилледжа.
Вот и вчера там со мной произошло маленькое чудо:
Я зашел в сабвей на Астор-плейс, чтобы проехать одну остановку, выйти на Бродвей-Лафайет и пересесть на другой поезд. Но пвместо этого я очему-то заснул буквально стоя и проехал на две остановки дальше. И мне пришлось возвращаться обратно только для того, что лицезреть как два черных цветка папоротника расчехляют свои тромбоны и трубы. И тогда я немедленно достал мобильник и завис. Вывел меня из этого состояния хлопок по плечу моего московского друга, с которым мы вместе висели на веревках на трубах гостиницы Украина и которого я считал погибшим на Памире.
Такие дела...