10 дней пытаюсь написать заключительный пост о единой теории поля, но получается какая-то порнография, что меня огорчает очень сильно. И я понял, что надо начинать не с себя, а с Гриши Перельмана и вообще моего поколения. Только не подумайте что я провожу какие-то параллели между ним и собой – Боже упаси! Просто моя не состоявшаяся научная карьера с чисто пространственно-временной точки зрения шла шаг в шаг с более чем состоявшейся научной карьерой Перельмана. И я вижу в этом некий смысл и урок, хотя мне до Перельмана как до звезды. И я ему мучительно завидую, причем не его гениальности, а его мужеству, с которым он отказался от Филдсовской и прочих премий. Я бы так не смог, это точно.
Но и его научный талант заставляет мою голову кружится через 15 минут после того как я начинаю разбираться в доказанных им леммах и теоремах, хотя в принципе его работы мне чрезвычайно близки и представляют собой готовый к употреблению набор инструментов, призывно разложенный для построения термодинамической теории квантовой электрогравитации. Просто удивительно, что никто до сих пор не расшифровал скрытое послание, зашифрованное в том как разложены эти инструменты и, по моему, содержащее пару Нобелевских премий по физике. Достаточно сказать, что его самая значительных работа называется «The entropy formula for the Ricci flow and its geometric applications» Применение формулы энтропии для расчета потока Риччи и его геометризации. А, между прочим, тензоры кривизны Риччи - это основной инструмент ОТО, а поток Риччи это как раз тот элемент ОТО, с помощью которого Эйнштейн пытался вернуть в физику эфир, придав ему новый физический смысл, позволявший совместить эту необнаружимую сущность с таким важным элементом научного метода как бритва Оккама, специально придуманную для необнаружимых сущностей. Дело даже не в том, какие результаты Перельман получил или теоремы доказал, а в том, какие методы он придумал и использовал для доказательства этих теорем. Вот уж действительно: Открылась Бездна звезд полна, Звездам нет счета, бездне дна.
Ну к истории Перельмана я еще вернусь, а сейчас я хочу сказать пару слов о том поколении, к которому принадлежит и Перельман и в каком-то смысле и я, хоть он на 8 лет меня моложе. В 1991 году ему было 25, а мне 33 и через год мы оба оказались в библиотеке Курантовского института, только он начинал свой научный взлет, а я вместе с множеством других советских ученых прощался с наукой и начинал познавать этот бравый новый мир, лишенный равновесия, который позже открылся мне в магии архитектуры. И тем не менее мы все принадлежим к одному поколению и у нас одна судьба, хотя иногда кажется, что 1991 год навсегда разделил и нас и наших детей на крысиных королей и лузеров, которые должны рано или поздно уничтожить друг друга.
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
Сравнение перед глазами - моя мать окончила школу в 41 году, и из ее выпуска из двадцати мальчиков с войны вернулись только трое. Но как много успело это поколение. Такое впечатление, что они на войне получили удивительный заряд, и пока они определяли жизнь страны, за нее можно было не волноваться. А что останется от нас? Развалины СССР и Железная Пята, не имеющая оппонентов? Пелевин? Графен? Нет, Гейм и Новоселов замечательные ученые, но эпоху они не делают – масштаб не тот
А что останется от следующего после нас поколения? Видеозаписи Минуты Славы и Дома-2? Хроника борьбы пусь с Православным мачизмом? И тут я понял, что объединяет нас всех Гриша Перельман, который уж точно не крысиный король, но и лузером его назвать никак нельзя. Через 100 лет и мое поколение и следующее будут вспоминать как поколение Перельмана. Поверьте, все эти фантастические состояния, созданные в ходе самого безудержного мародерства и воровства в истории человечества, вместе с так называемым средним классом вскоре исчезнут в ходе всемирного экономического кризиса и вытекающих из него социальных потрясений. А патологическая неспособность озерного политбюро объяснить свою пускай и самую правильную политику, сама по себе превращается в политическую доминанту, которая, судя по всему, и войдет в Историю. на долгие годы превратив наше время в анекдот. Если только этот анекдот не окажется страшной по своей бессмысленности трагедией. И только через очень много лет историки смогут оценить эту героическую попытку Путина восстановить Империю, никому ничего не объясняя. Получается, что Перельман единственный, кто сумел доказать, что и во всемирном борделе можно остаться человеком и не только продвинуть человечество вперед, но и плюнуть золотому тельцу даже не в подставленный для поцелуя зад, а прямо в его наглую, оскалившуюся морду.
Надо сказать, что я в Америке среди русских и не только русских эмигрантов встретил множество суперталантливых людей, но все они как-то сгинули в американском котле и проявить свой талант смогли только те, кто вернулись к себе на Родину. Я штукатурил стены с лауреатом четырех Каннских фестивалей и его женой, которая действительно смогла синтезировать современное искусства и иконописи, тот самый синтез, который с вполне предсказуемым резкльтатом протоиерей Всеволод Чаплин пытался разыскать на круглом столе Гельмана. С ведущим теологом Восточной Европы я работал электриком на стройке, с великим математиком, который решил 23-ю проблему Гильберта, я выгуливал собак, ас с великим русским поэтом я ночевал под бордвоком на Брайтон бич. Но никто из них не сумел добиться признания в Америке. Любимый актер Кустурицы вместе с женой вернулись в Сербию, математик сдал акчуари и расплевался с американской математикой навсегла, причем очевидно был ею так напуган, что, прочитав мою статью о квантовании, угрожал меня убить, если я упомяну его имя. Поэт, трубные анафоры которого временами напоминают космическое звучание Мандельштама, сбежал в устное Православие и отказывается обсуждать поэзию и культуру иначе как нечто третьестепенное и только в снисходительно-юмористических тонах. А ведь по сравнению с его поззией даже творчество моего однофамильца выглядит я бы сказал несколько претенциозно, в стиле "Art for art's sake", если не art deco, И только Перельман как Иванушка дурачок умудрился искупаться в этом кипящем американском котле и выскочить из него толи Иваном-царевичем, то ли Омаром Хайямом.
Ну ладно все по порядку: я уже говорил, что Григорий Перельман был приглашен в США в качестве пост-дока где-то в начале 1991 года и должен был в 1992 году провести один семестр в NYU, и один семестр в университете в Стони Брук, Таким образом он ехал в одну историческую эпоху, а приехал в другую, так как где-то в начале 1991 года в США очень сильно поменялась атмосфера и, судя по всему, были приняты очень важные решения, направившие без преувеличений все человечество на тот путь, по которому оно сейчас и идет. Геополитическая катастрофа быть может больнее всего ударила по гражданам Югославии и СССР, но и в Америке произведенные ею опустошения тоже носили вполне катастрофический характер. Прежде всего США изменили парадигму своего развития и перестали быть Империей эмигрантов, став на националистический путь, аналогичный даже не Британской Империи, а скорее Священной Римской Империи Германской Нации. Мозги эмигрантов из Европы стали не нужны, и если им милостиво позволяли работать в США на подсобных работах, то более никто не собирался прислушиваться к их мнению и позволять им проявлять свои так называемые таланты. Единственное исключение было сделано для китайцев, так как Китай тогда занимал слишком важное место в планах геополитических элит.
Первой жертвой этих изменений стала американская наука. Я уже писал об американской системе образования, которая сделала американцев неспособными к творчеству в каких то аспектах развития. В частности американская система образования преподает естественные науки не исторически, как последовательность самоценных, исторически обоснованных и логически закономерных этапов развития, а как последовательность итераций в приближении к совершенству – современному состоянию науки. Поэтому студенты американских университетов возможно и знают все последние достижения, но не имеют никакого понятия о том, как человечество пришло к этому «совершенству» и соответственно не способны увидеть в нем трещинки. И такая точка зрения вполне гармонирует с укорененной в тысячелетиях ментальностью студентов из Поднебесной Империи, что создает основу не только для успешной ассимиляции китайских аспирантов в США, но и усугубляет вышеописанные проблемы американской науки.
Кроме того американский бизнес, переваривая в американском плавильном котле иностранную рабочую силу, выработал некую антропологию и основанную на ней систему обучения., получившую название «трейнинг» - термин, который, на мой взгляд на русский переводится как дрессировка. Эта система со временем распространилась на американские университеты, и способствовала выработке Принстоном тестовой системы оценки человеческих способностей на основе представления о человеке как о некотором компьютере. Система тестов, похожая на ЕГЭ, по сути измеряет только быстродействие и объем памяти в сочетании с психической устойчивостью. Она способствовала выдвижению в руководство наукой людей, не способных оценить принципиально новые научные направления. Эти недостатки американской системы образования в 20-м веке компенсировались колоссальным притоком в США европейских ученых, бежавших от последствий войн и революций, но этот механизм действовал только пока американцы понимали свою ущербность в этой области, а как только они вообразили себя самодостаточной научной культурой, а эмигрантам отвели роль подсобников, он просто перестал работать.
Самое ужасное это то, что когда в 1991 году весь мир был готов вручить свою судьбу в руки Конгресса, Сената и Президента США, а все национальные научные школы были готовы следовать в фарватере американской науки, она реально оказалась неспособна правильно оценить свое новое положение и связанную с этим ответственность. Более того, в силу совершенно бессмысленных и близоруких действий «мирового правительства де-факто», (например предоставление свободы рук научным карпетбеггерам для организации широкомасштабного научного мародерства на постсоветском пространстве), все альтернативные научные школы во всем мире, кроме пожалуй Великобритании и Франции, оказались разрушенными, а сворованные научные достижения в силу эффекта демпинга привели к обесцениванию усилий американских ученых и падению качества подготовки специалистов. Когда реакция на эти действия в Россия была вполне сознательно канализирована в анти-американские и «ура-патриотические» настроения, искушение использовать эти тенденции для стимулирования отъезда на Запад самых талантливых ученых скажем так не титульной национальности оказалось слишком сильным, что весьма поспособствовало интеллектуальной деградации России в период рыночных реформ. А это в свою очередь вполне предсказуемо привело к их провалу и криминализации, сделав неизбежным пересмотр результатов приватизации, который не сулит России ничего хорошего. Да и сегодняшнее вполне созревшее военное противостояние деидеологизированной России и США, тоже определяется тем впечатлением, которые произвела на большинство Российских граждан шоковая терапия и гуманитарный аспект рекомендаций «гарвардских мальчиков» правительству Гайдара. Надо сказать, что такое развитие отношений двух капиталистических сверхдержав несколько обесценивает логику идеологической пропаганды времен холодной войны, делая новый «детант» маловероятным, а превращение перезагрузки в перегрузку улицей с односторонним движением.
Таким образом, распад СССР придал американизации науке глобальный масштаб, возложив на США непосильную ношу глобальной же ответственности за интеллектуальное развитие всего человечества, сделав стали глобальными ее недостатки, что внесло довольно значительный вклад в то, что я называю кризисом научного метода. Большинство американцев не без оснований считают, что они и без всякой науки самый изобретательный и энергичный народ на планете и ценят последнюю только за оборонные проекты, задача которых гарантировать народу США возможность забыть о делах всего остального мира . К осознанию ответственности за развитие науки во всем мире американские избиратели оказались совершенно не готовы и окончание холодной войны восприняли как сигнал потребовать закрытия дорогостоящих научных проектов, наплевав на то, что например консервация ускорителя в Калифорнии стоила дороже, чем его эксплуатация в течении 5 лет. Самое удивительное это то, что удар по оборонной науке в США оказался столь же разрушительным, что и удар по оборонке на другой стороне планеты. В 1991 году все университеты в США осаждали самые высококвалифицированные специалисты Грумман корпоратион - создатели Пэтриотов, в одночасье ставшие безработными. Такое впечатление, что кто-то одержимый ненавистью к науке как таковой, нанес ей сокрушительный удар ровно в ту секунду, когда она перестала быть путем к могуществу в связи с прекращением глобального военного противостояния.
Одной из первых жертв этого маньяка\маньячки стала так называемая пост-док программа сотрудничества Американской академии и АН СССР, по которой Григорий Перельман был приглашен на один семестр в 1992 году в Курантовский институт и на один семестр и в Университет Стони-Брук. Прежде всего Академия Наук СССР перестала существовать и я вполне достоверно наблюдал, что это было расценено как приглашение к самому откровенному грабежу. Русские ученые из представителей могучей сверхдержавы практически мгновенно превратились в чуть ли не военнопленных, жалобы которых на несправедливость и дискриминацию свидетельствовали только о непонимании ими своего нового положения. И хотя в Куранте политические разговоры не приветствуются, но русских студентов там хватало и несколько моих знакомых тихо-тихо жаловались, что даже в частных разговорах между русскими поношение России негласно, то есть на уровне слухов, стало условием успешной карьеры и любая попытка усомниться в новых геополитических реалиях и окончательности исторического приговора Верхней Вольте с ракетами вызвала недоуменное пожимание плечами и соответствующие оргвыводы. Вот такая создалась атмосфера в Курантовском институте в то время когда там появился новый постдок из России Гриша Перельман.
Постдок на Западе это короткий период передышки между защитой докторской диссертации и началом собачей грызни за место профессора, кода новоиспеченному доктору дают возможность отдохнуть от социального дарвинизма аспирантуры и сосредоточится на чисто научной работе, чтобы определить дальнейшую карьеру – исследовательскую или преподавательскую. Эта позиция характерна практически полной свободой и низкой зарплатой (в то время тысяч 25 в год, что означало примерно полторы тысячи долларов в месяц чистыми. Единственная обязанность постдока это периодически докладывать на семинарах об успехах в научной работе.
Я в это время уже расплевался с физфаком NYU и устроился на работу в русском лимузин сервис буквально в 100 метрах от Куранта. Работа эта была характерна 12 часовым рабочим днем и многочасовыми ожиданиями заказа в в длиннющей очереди водителей, сходивших от этого с ума. Мне же это все было по кайфу, так как я, потеряв все, в том числе семью, избавился от страха ухудшить свое положение и смог таки существенно продвинуть единую теорию поля. У меня на почве совместных воспоминаний о Союзе, сложились прекрасные отношения с одним из владельцев карсервиса, бывшим российским , а впоследствии израильским десантником, и я получил возможность бегать между заказами в библиотеку Куранта, где сидел над книжками тише воды ниже травы. В какой то момент я оказался единственным в кампании обладателем тлс-лицензии и меня стали посылать в дальние поездки в Атлантик-Сити, в Бостон, Филадельфию и т.д., и перерывы между заказами стали 3-4 часа минимум, так что я даже стал ходить на лекции профессора Ниренберга по теории нелинейных уравнений. Надо сказать что это был один из самых счастливых периодов в моей жизни в США. Я довольно много зарабатывал и научная работа шла очень успешно, особенно в области общей теории нелинейных дифференциальных уравнений в частных производных, которую я впоследствии назвал методом альтернативных параметров. Правда чем более существенных результатов я добивался, тем меньше был мой интерес к физике. Надо сказать, что очень сильно на меня повлияла встреча с незнакомцем, который впоследствии оказался Иоанном Кулиану и то, что он мне рассказал постепенно начинало занимать мой ум, вытесняя из него физику и математику. Кроме того один из моих друзей по игре в стратиго попросил меня разработать систему для сканирования книг и я получил возможность ознакомиться с небольшим, но хорошо подобранным архивом Николы Тесла – человека который интересовал меня так же как Альберт Эйнштейн.
Мне конечно рассказали о новом постдоке, которого пригласил Джефф Чигер, сформулировавший незадолго до этого гипотезу о «душе Римановых пространств». Перельман прославился в Куранте сразу, в том числе игрой в настольной теннис и доброжелательной готовностью помогать аспирантам, а также тем, что привлекал для доказательств весьма наглядные геометрические построения и рисунки, что вообще говоря было ново для Куранта, традиционно предпочитающего алгебраические методы. Я, честно говоря, так боялся привлечь к себе внимание крутившихся вокруг него роями стукачей и потерять пропуск в библиотеку, что не стал тогда к нему подходить, хотя несколько раз слышал его объяснения дифференциальной геометрии. О чем я до сих пор жалею, но, узнав о его феноменальных успехах в доказательстве «теоремы о душе», которых он добился буквально за несколько месяцев, я был уверен, что ему предложат контракт с Курантом, и я еще успею обсудить с ним сингулярность во времени Фридмановской модели. Тем более, что я приближался к тому моменту когда и мне будет что показать и я наделся, что я смогу легализовать свое нахождение в Куранте. Я постепенно стал к этому готовиться, в частности собирать слухи о попытках аспирантов и постдоков публиковать свои результаты независимо от так называемых кураторов. Я обещал не рассказывать об этих слухах, но рассказать общую ситуацию, безотносительно к Перельману я могу.
Дело в том , что в СССР никто не мог ничего опубликовать просто прислав некую статью в научный журнал. Обязательно требовалась рекомендация научного совета, что на практике означало, что первым номером в любой публикации всегда будет научный руководитель аспиранта, причем зачастую вторым номер шел тоже не автор работы. Автор даже мог вовсе потеряться, если работа была особенно хорошая. Наиболее известным случаем был секретарь комсомольской организации в лаборатории Прохорова, которого вписали в заявку на открытие партийные органы. Очень многие ученые, в том числе и Ваш покорный слуга ехали на Запад в надежде опубликовать там свои работы под своим именем и до 1991 года эти надежды имели под собой основания. Но после этой точки бифуркации истории работы ученых из России были отданы на поток и разграбление, и поскольку я тогда уже начал заниматься электронными библиотеками и авторским правом, да и знакомства у меня уже были огого, то я могу вполне обоснованно предположить, что появление архивдоторга в Лос-Аламосе в августе 1991 года, так или иначе было связано с событиями в Москве. В частности проект был запущен как способ если не остановить этот грабеж, то хотя бы ввести его хоть в какие-то рамки. Его запустили несколько раньше срока люди, понимавшие, что восстановление России как великой научной державы весьма вероятно (кстати оно до сих пор так и не произошло - о чем собственно и пост), а наличие у русских ученых возможности публиковаться в архивдоторге позволяло в будущем отвергнуть обвинения в организованном научном мародерстве.
Условием публикации была принадлежность к научному сообществу, то есть наличие у автора соответствующего адреса электронной почты, который весьма тщательно проверялся модераторами, а также зарегистрированного номера программы, переводящей научные открытия в LaTeX формат. Последнее скорее всего было идей провоста США по авторскому и библиотечному праву (попробуйте узнать кто им тогда был – хаха). При этом сама по себе публикация в архивдоторге, в отличие от публикации в реферируемых журналах, не дает никаких прав, устанавливающих приоритет, но дает основания апеллировать к научному сообществу США, в том числе к комиссии по этике академии наук, в случае научного плагиата. Я еще вернусь к этому вопросу после того как расскажу о том, как Перельман чуть было не канул в лету вместе со всеми своими достижениями, опубликованными в архивдоторге, но сейчас хочу отметить, что референтами в научных журналах средней руки являются как правило аспиранты, которым за это ничего не платят, и имена которых известны только главным редакторам. И разглашение этим аспирантом информации о том, что он реферировал ту или иную статью грозит серьезными неприятностями не только ему, но и его научному руководителю, который собственно и рекомендует его главному редактору в качестве референта.
Дифференциальная геометрия, которой занимался Перельман была мне очень близка как физику, в силу того, что очевидной областью применения всего этого инструментария является ОТО, хотя сам я как математик занимался в основном конформным преобразованием и нелинейными уравнениями (на самом деле я конечно не математик, но волей не волей пришлось – позже объясню). Я сейчас уже почти все забыл и с трудом разбираюсь в смысле своих собственных статьях, но тогда я неплохо понимал, что говорит Перельман в ответ на несколько ...гм наивные вопросы аспирантов, специализирующихся в дифференциальной геометрии в Куранте, который, я напомню, является ведущим математическим институтом не только США, но и всего мира. И на основании этого опыта я хочу засвидетельствовать, что отрыв был колоссальным и я ну совершенно не могу себе представить аспиранта, который тогда в 1992 году мог понять статью Перельмана с доказательством теоремы о душе. Еесли бы он тогда захотел ее опубликовать под своим именем. Я бы на месте Перельмана, если бы мне пришла в голову такая фантазия, послал бы ее в престижнейший журнал Annals of Mathematics, издаваемый Принстонским Institute for Advanced Study, где во время оно работал Эйнштейн, так как можно с уверенность исключить его вечного соперника Journal on Differential Geometry, где через два года, уже отвергнув предложенный ему контракт с Принстонским Университетом и вернувшись в Петербург, Перельман все таки опубликовал именно только под своим именем доказательство «гипотезы о душе», сформулированной Джеффом Чигером в 1989 году. То есть я не знаю где он физически находился, в Петербурге или в Беркли, но статья "Proof of the soul conjecture of Cheeger and Gromoll". J. Differential Geom. 40 (1): 209–212. MR 1285534 подписана в первую очредь сотрудником Стекловки, а уже потом сотрудником Беркли. Что само по себе о многом говорит.
Последующие события показали важность того, что в обоих журналах реферирование статей осуществляется в ходе дебатов попечительским советом, состоящим из виднейших ученых, тех самых которые приcуждают и Филдсовскую, и Миллионарную премию. Более того, как я уже говорил, Перельмановские статьи явно адресованы не математикам, специалистам в дифференциальной геометрии, а физикам, специалистам в ОТО и особенно в единой теории поля. Кроме того не следует забывать, что Пуанкаре был злейшим соперником Эйнштейна, и Власовцы в российской теорфизике вместе с некоторыми Боголюбовцами до сих пор утверждают, что Эйнштейн украл у Пуанкаре и СТО и ОТО. Да и сама гипотеза Пуанкаре привлекла внимание и получила вторую жизнь в конце 50-х, когда калибровки вырвались на оперативный простор и появилась не только потребность но надежда, что гипотеза Пуанкаре окажется неверна для четырехмерного многообразия и следовательно отклонения от сферической симметрии могут устранить особенность в Фридмановском космологическом решении уравнений Эйнштейна. В этой связи мне кажется, что Перельман потенциально это ученый нулевого класса по классификации Ландау, но даже если он ничего больше не сделает, то первый класс, в который входят такие ученые как Максвелл и Планк, ему уже обеспечен.
Появление в моей бедной голове подобного рода предположений дальнейшему научному энтузиазму не способствовало и я решил, что не стоит сразу все выкладывать, а стоит провести разведку боем. И я пошел в разведку боем к профессору Ниренбергу с доказательством теоремы существования и единственности решения проблемы [1] в статье о методе альтернативных параметров в случае если нелинейная функция везде вогнута. Профессор Ниренбег, известный своей реальной помощью советским ученым, довольно быстро разобрался в моем достаточной примитивном доказательства , и тут же подошел к доске, и минут 10 повспоминав, привел элегантнейшее доказательство этого факта, которое лет за 5 до меня опубликовал какой то профессор из латинской Америки. Мое доказательство на фоне этого выглядело очень громоздко, но профессор Ниренберг меня за него похвалил и видя мое огорчение посоветовал мне сходить на выставку Люсьена Фройда. На выставку я сходил с удовольствием, но прошел к выводу что весьма веские причины не публиковать чужую работу всегда найдутся. и идти ва-банк, показывая все не стоит. Через 10 лет когда мои уравнения оказались уравнениями бозе –конденсата и подтверждения моих выводов, в том числе экспериментальные, посыпались как из рога изобилия, я снова пришел к Ниренбергу. И он меня вспомнил, что сыграло весьма важную роль в последующих событиях. Опять таки забавно, что впоследствии выяснилось, что именно в это время Григорий Перельман опубликовал свое знаменитое доказательство гипотезы Пуанкаре. Впрочем я не математик и не умею доказывать теоремы.
Как известно одного факта недостаточно для того, чтобы сделать выводы о наличии закономерности, и я решил .провести разведку боем в физике и отправился в Принстон. Забавно, что это происходило примерно в то же время, когда мои предположения о злоключениях там Перельмановской статьи с доказательством «гипотезы о душе» действительно могли иметь место быть. А я как раз закончил рассмотрение влияния глобальной структуры пространства времени на теорию монополя 'т Хоофта–Полякова и инстантоны поля Янга-Миллса. И отправился я Принстон к мистеру Полякову, который тогда был директором русской программы Принстонского университетаю И в сумке у меня лежала тетрадка, в которой было показано, что топологические сектора существуют только в евклидовом пространстве, и что никакой особенности в поведении сферически симметричного магнитного поля на больших расстояниях от центра нет при любом сколь угодно большом, но конечном радиусе вселенной, что принцип неопределенности не позволяет игнорировать малость размеров соответствующей щели – все равно в нее кто-то пролезит и эта ситуация напоминает туннельный эффект, пренебрегать которым не стоит при любой сколь угодно большой, но конечной высоте барьера. В общем-то был с помощью контрпримера показано, что решение нелинейного уравнения при стремящемся к нулю малом параметре, характеризующем нелинейность уравнения, вообще говоря , не стремятся к решению линейного уравнения. Выводы о влиянии отсутствии монополя на инфляцию окончательно приобрели евклидовый характер, переходящий в жанр фэнтази. К сожалению господин Поляков оказался таким самодовольным ...... что пяти минут общения с ним оказалось достаточно, чтобы убедиться а бессмыслености моей затеи и тетрадка так и осталась в сумке.
К сожалению к тому времени, когда я в этом разобрался, Перельман уже покинул Курант, да и у меня под влиянием собранной информации уже раскрылись глаза на реалистичность моего плана во второй раз потрясти NYU своими научными талантами. Да и вообще вся ситуация начала стремительно ухудщаться, как только работа оказалась сделаной. Мой босс в лимузин сервисе на глазах у почтенной публике был успешно сожран своим собственным восемнадцатилетним пасынком, которого он растил с 5 лет, и работа в лимузин-сервисе превратилась в ад. Грязный, постоянно невыспавшийся, я за несколько месяцев окончательно подорвал здоровье, которое только только начало восстанавливаться после всех потрясений связанных с моими родственниками. Молодой каннибал оказался настоящим садистом и развлекался стравливая водителей и посылая их на несуществующие работы, а потом штрафуя их за неспособность «поднять клиента» Он установил в офисе новейшие игровые автоматы и нанял на работу синих от наколок жлобов, которые компенсировали потери бизнеса от расстройства шоферской дисциплины, ручной торговлей в Вашингтон сквере. Нормальные водители, среди которых были довольно крепкие ребята, в том числе кадровые военные, прошедшие через Афганистан и другие горячие точки, сгорали как свечки - кто стал курить, кто деньги в машинку закладывать, а кто просто крышей поехал. Для полноты картины оказалось, что биологический отец юного монстра давний бизнес партнер моих родственников и господина Смоленского, и я узнал что на милой компашки висит не только 150 миллионов долларов, скрытых от налогов, но у них и руки по локоть в крови. Кроме того у меня именно тогда началась серия довольно депрессивных романов с высокопоставленными Нью-Йоркскими дамами, в том числе профессорских жен и профессоров английской литературы,(а это наиболее привилегированная часть университетской Америки), одна из которых умудрились конфисковать у меня мои лучшие картины написанные в Италии и в Союзе.
И вообще я плохо помню что тогда было, все путается, невозможно понять что было раньше, что позже, а что одновременно. Кончилось все тем, что я слетел с катушек окончательно когда моя машина поломалась напротив Пратта, и я на заднем сиденье разыскивал аптечку, чтобы смазать йодом руку, сильно порезанную какой-то железякой в моторе, а какой то идиот на малой скорости въехал мне в задницу, так что я головой выбил заднее стекло. Я от этих, в общем-то мелких неприятностей впал в полное отчаянье и пожалел, что я родился на свет. Когда я немножко пришел в себя, сердобольные студенты Пратт-института отвели меня в деканат, просто чтобы я умылся, и тут повторилась ситуация 90 года, когда я, на третий день после приезда в США, оказался в аспирантуре NYU. Опять, как тогда, я, с грязными руками, измазанными тавотом и автомобильной грязью, с головой, которой я только что выбил заднее стекло в своей машине, находясь в крайне мрачном расположении духа, месяцы спустя после окончания приема заявлений, напоролся на высокопоставленного чиновника университета, который в 87 году был в Москве и на выставке Арбатра купил у меня какую-то картину. Прихожу на копчик …
Продолжение следует..
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →