В веселом грохоте, в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна ученых!
Писать этот пост я начал не столько потому, что мне захотелось рассказать какой я талантливый ученый, а потому, что мне показалось что в моих изысканиях единой теории поля, отразилось время и то как распад СССР повлиял не только на судьбы миллионов людей, но и на развитие всего человечества. В результате чего мы все собственно и оказались в той ситуации, в которой оказались. И выйти из нее, не понимая как мы (человечество) дошли до жизни такой, невозможно. А я надеюсь все более или менее разумные люди должны понимать, что если все будет идти так как идет, то неуправляемый экономический кризис и война с ограниченным применением ядерного оружия, это тот минимум, на который все мы можем твердо рассчитывать. Если конечно не произойдет что-нибудь из ряда вон выходящее, какое-нибудь чудо, причем лично мне совершенно ясно, что одну из главных ролей в этом гипотетическом чуде предстоит сыграть науке, и в частности тому в интеллектуальному и моральному импульсу, который придал развитию человечества Альберт Эйнштейн - инициатор создания процветающего ныне атомного оружия и и низведенного ныне в полное ничтожество Пагуошского движения учёных. Только не той науки, которая занимается в основном рейтинго-сторительством и гранто-получательством, а той которая пытается познать законы творения, в том числе его ополоумевшего венца..
Надо сказать, что пытаясь описать историю развития науки за последние 30 лет я обнаружил, что мои научные интересы настолько сильно переплелись с личными обстоятельствами, что первое совершенной невозможно рассказать, не рассказав второго. И я решил что эти обстоятельства лучше вынести в отдельный пост, чтобы те, кто не смогут понять соответствующие научные построения или их отсутствие, могли прочитать это отдельно Так что здесь научные проблемы будут обсуждаться по минимуму, поскольку постольку.
Так вот самым главным личным обстоятельством в моей жизни был распад Советского Союза и связанный с этим моральный кризис, который столько моих соотечественников не смогли пережить. Я совершенно уверен, что аномальная смертность в начале 90-х в России среди 30-40 летних мужчин объясняется в первую очередь именно этим, а уже во вторую очередь разрушением системы жизнеобеспечения. Люди мгновенно перенеслись из мира пусть и гнилого, но коллективизма, в мир, где каждый сам за себя и даже члены одной семьи вынуждены сражаться между собой за право на жизнь, в мир где умирающий человек на ступеньках больницы не может рассчитывать на помощь, а свобода научного творчества означает соответствие псевдо-религиозным догмам, объявленным соответствующим науке «свободного» мира. В этом мире ученые, да и не только они, оказались просто не нужными и я надеюсь показать, что разрушение науки, ставшее очевидным в последнее время, означает нечто большее, чем разрушение игровой площадки для высоколобых умников, которым наплевать на все остальное человечество. Разрушение науки, без которой невозможно существование современного мира, коснется всех и каждого. И история создания единой теория поля, в том числе и та, которая касается лично меня, позволяет весьма выпукло, показать механизм разрушения, а также то, что «высоколобые умники» не являются некой аристократией, а разделили со всеми остальными все несчастья Смутного Времени, которое, возможно, только началось. И опыт, извлеченный из этих испытаний, быть может немного лучше артикулирован, но ничем не отличается от опыта военного, отказавшегося присягать новому государству, образовавшемуся на окраинных обломках исторической России, и ставшего с голодухи нью-йоркским таксистом, или бебиситерши, приехавшей по контракту нянчить детей, и обнаружившей что эти детки имеют обыкновение гулять по ночам по вестсайд хайвею.
С этой точки зрения переезд из распадающегося СССР в США означал не только изменение географического положения, а был скорее мистическим путешествием в другой мир, от одного воспоминания о котором у меня до сих пор волосы встают дыбом. И начинать рассказ надо с того положения, которое сложилось в СССР в конце 80-х. Надо сказать, что после окончания физтеха я стал объектом приложения целого рада интриг и персонажем некой трагикомедии, в результате которых генерал Цыпкин насильно заставил меня работать в Академии Наук. Дошло дело до того, что он меня спрашивал- Вы хотите работать а Академии Наук, - а я ему отвечал - Нет, не хочу. Именно поэтому я стал заниматься оборонной наукой, изначально стремясь с ней побыстрей расплеваться, и сразу после окончания работы по распределению планировал заняться чем-нибудь другим. Оглядываясь назад я понимаю, что на самом деле мне страшно повезло и я попал в ситуацию, когда я мог действительно много добиться. Но ремонтируя водосточные трубы по субботам и воскресеньям я в зарабатывал два раза больше, чем на основной работе, и к концу 80-х я оказался бригадиром довольно крупной бригады. Это было связано с тем, что я изобрел способ сборки водосточных труб на земле и навески их на здание целиком, в собранном виде, в результате чего наша производительность труда возросла настолько, что наша деятельность стала описываться качественно другой статьей УК СССР. Дело в том что в СССР существовало такое понятие как потолок заработной платы и преодолевался он с помощью так называемых мертвых душ. Но настоящий авторитет я приобрел после одного эпизода, когда я повинуясь предчувствию, пришел в администрацию, и за день до начала уже согласованных и оформленных работ со скандалом забрал из одной очень крупной организации примерно 40 справок на совместительство. А утром мне звонят: «Откуда ты знал?» Я спрашиваю «Что знал?», а они говорят «О проверке ОБХСС»…
История получила огласку и в результате я получил возможность набирать людей к себе в бригаду с большим разбором. Но тут грянула перестройка и очередной очень выгодный клиент с объемом работ аж на 150 000 рублей предложил заключить договор о хозрасчете со своим кооперативом. Работали мы работали, приходим за деньгами, а нас посылают в кооператив. А кооператив помещался в каких то складах рядом с железной дорогой, и по территории бегали очень злые собаки. А на складе сидели люди, синие от наколок, которые нас очень грубо послали. Ну я пошел ловить котов, мол придем с котами, выпустим, собаки побегут за ними, а мы с этими синяками поговорим по душам. А у меня в бригаде никого меньше кмс по боксу и ефрейтора ВДВ с боевым опытом не было. А были и действующие офицеры, которые себе на кооператив зарабатывали. Прихожу я с котами в каптерку, а мужики сидят и очищают от заводской смазки новейшие быстродействующие автоматические переговорные устройства с укороченным микрофоном и системой шумопонижения. И вот я стою и смотрю на это, а коты в мешке тихо воют. Ну я и говорю – «я на такое не подписывался». Хорошо - говорят, – только ты тогда теряешь свою долю. Я говорю – теряю.
Через год в Италии я пристроился мыть лобовые стекла у выезда на шоссе. Получалось примерно кватрочентомилелира в день (примерно 30 евро) . Пришел какой то мужик из Казахстана с двумя братьями, меня скрутили и деньги отобрали. Я когда увидел, как мои деньги исчезают, стал их так бить, что дело могло кончиться совсем плохо. Отобрал я у них все что было, больше, чем то, что они отобрали у меня, но все равно намного меньше 20 000 тысяч рублей, которые я к тому же мог в СССР конвертировать почти по официальному курсу. А ведь мог попасть в очень неприятную историю, но к тому времени я уже понимал, что кватрочентомилелира могут.отделять от смерти моего ребенка и уже был готов жить в этом бравом новом мире по его звериным законам. Но было поздно. А меня ведь мужики предупреждали, что именно так все и будет. Но я был не готов. Морально не готов. И нас таких было много. Очень много.
Так что система отобрала и вытолкнула наверх тех, кто был готов? Они лучшие, потому, что быстрее других осознали, что другие люди это еда? И что теперь, мы и наши дети должны смириться с тем, что это навсегда - мол как сказал один из них «коррупция началась с нас, и на нас она и должна закончиться»? Причем согласно моим наблюдениям эти люди свою безнаказанность воспринимают как сигнал повышать градус злодейств. И что, думаете они на этом остановяться? Вряд ли. Я хорошо знаю этих людей, можно сказать с детства. Крокодила нельзя задобрить кусочками своего тела.
Волею судеб я был одним из последних людей, которые летели по маршруту Москва – Вена – Рим – Нью-Йорк. И если Австрия еще казалась рождественской сказкой (хотя в автобусе из аэропорта в маленький альпийский курорт уже проявилось самое страшное – полная деморализация людей, утративших свою культурную среду), то Рим уже вполне соответствовал тому опыту, который большинство в России называет «проклятые 90-е». В моем случае и само путешествие и первые два года пребывания в США были наполнены такими невероятными «случайностями», таким встречами и моральными испытаниями, связанными превращением человеческих лиц, которые я казалось бы знал с детства, в звериные морды, что мне иногда не верится, что это было на самом деле. Вернее теперь я предполагаю, что люди всегда были такими, просто в Союзе культурное давление было настолько сильным, что они не могли или боялись проявить свою истинную природу. А Американская свобода вариться в котле, впрочем как и
Пожалуй для меня самым страшным испытанием, от которого я так никогда и не оправился, оказалось знакомство с истинным лицом моих родственников, тех самых из-за которых меня чуть не выгнали из физтеха. Несколько дней общения с ними оказалось достаточно не только для того, чтобы обратить в ничтожество все что я успел наработать в Союзе, но и обратить в противоположность все мои невероятные успехи в США. Никогда не забуду мертвые, как у дохлой рыбы глаза моего двоюродного братца-миллионера, делового партнера г. Смоленского. Я попросил его одолжить мне 200 долларов, чтобы добраться до научной конференции по МГД-генераторам в Чикаго, на которую мне прислали персональное приглашение выступить с научным докладом, и пока он читал мне лекцию о педагогической ценности отсутствия денег, я случайно поднял голову и увидел эти глаза и садистскую улыбочку – он тащился, видя мое унижение и отчаянье.
Надо сказать, что впоследствии я оказался шофером в лимузин-сервисе, хозяином которого был бывший израильский десантник и бывший инкассатор моих родственников. Его отрывочные замечания о том кому и как он возил мешки с деньгами и самое главное болтливый язык его пасынка, в сочетании с моими детскими воспоминаниями заставили меня сопоставить факты и прийти к выводу , что соответствующие структуры в СССР начиная с середины 70-х вылавливали и высылали по эмигрантским каналам в США цеховиков и прочих «советских бизнесменов», имея ввиду использовать их в дальнейшем в предстоящей прихватизации и оффшорного управления одной шестой, отдельно взятой за жопу частью суши. Из чего следует, что уже в середине 70-х у части номенклатуры существовал план перестройки и гласности.
Кстати знаете как создавались капиталы на Брайтон-бич в 80-е? Галлон дизеля стоил 4 доллара, а галлон отопительной нефти – тот же дизель, но без налогов, - стоил доллар. Находился бедолага, который становился главой корпорации, купившей 100 тонн отопительной нефти и продавшей 100 тонн дизеля. Итого75 тысяч долларов, а когда приходили налоговики хозяин корпорации бесследно исчезал. Берется человек и превращается в 75 тысяч долларов. Узнаете стиль?
Я извиняюсь за эти подробности, но как иначе можно объяснить почему я, в полном шоке от осознания того куда и к кому я приехал, получив от Сиднея Колмана предложение работать и учиться в Гарварде, отказался. Я чуть было не отказался от аспирантуры и преподавании в NYU, и то, не сделал это только потому, что одним из чудес было то, что профессор Шукинг, поговорив со мной раза 3, уезжая в отпуск оставил мне ключи от своего кабинета, чтобы я мог восстановить тетрадку, оставленную Сереже Мнацаканяну. Собственно именно благодаря этому кабинету я мог хоть на несколько часов вырваться из атмосферы сумасшедшей зависти миллионера к нищему и звериной брайтонбичевской злобы «Мы гавно ели, а теперь Вы поешьте». Наверное он меня просто спас.
Восстановить свою теорию поля я конечно не смог, но зато высек квартенионы, квантовые амплитуды и Винеровские интегралы. Ну и немножко пришел в себя. Надо было, конечно, сразу пойти и сказать, что в той ситуации я не могу брать на себя серьезные обязательства, но человек слаб, и я это не сделал. Хотя в принципе я конечно мог не только разобраться с учебой, но и восстановить все и даже существенно двинуть теорию дальше. Но для этого надо было сразу сказать себе, что в Америке у человека семьи нет и быть не может и каждый живет ради себя, а все старые связи и моральные нормы остались в Москве. Но нет худа без добра, и в Вашингтоне сквере я завел массу знакомств среди игроков в шахматы и старой профессуры, библиотеки которых вывели меня на идею PSWWL (Prime Source World Wide Library), которая сегодня мне кажется значительно важнее любых теорий поля. Честно говоря я в шахматы играю очень плохо, но нагло, и это качество настолько заинтересовало сообщество, что я сумел научить людей играть в физтеховское стратиго, чем вывел NYU из строя на пару месяцев.
Причиной, почему я это рассказываю, хотя это не доставляет мне никакого удовольствия, является желание показать, что в 90-ом году физик-эмигрант из СССР пользовался большим уважением в США и мог рассчитывать на то, что его резюме будет прочитано с большим вниманием, а его план научных исследований вызовет как минимум доброжелательный интерес. И причиной этого были конечно не столько формулы, которые я рисовал на доске, а могучий в том числе и с научной точки зрения Советский Союз и его Академия Наук, которые и после эмиграции продолжал маячить у меня за спиной. Если устройство на работу в NYU на третий день приезда в США действительно было чудом, вернее целой серией чудес, заставивших меня всерьез задуматься о целях такого вмешательства в мою жизнь высших сил, то Гарвард, Университет Бостона, и Стони Брук явно были готовы принять меня на работу в силу вполне земных причин, описанных выше. Единственным местом, где моя персона не вызвала интереса был МИТ, а до других университетов я просто не доехал.
Америка, которую я успел застать была другой страной, где люди с усами и бакенбардами при встрече на улице приподнимали шляпу, а папы в Гарлеме пороли своих отпрысков, найдя у них в кармане травку. Причем эта Америка, несмотря на холодную войну, неплохо относилась к СССР и в университетах были весьма влиятельны профессора, которых называли красными только за то, что они помнили о том, как они вместе с русскими сворачивали шею Третьему Рейху. Один из моих знакомых в Вашингтон сквере рассказал мне, как вернувшись с войны в 45 году, он был арестован, после того как избил какого то влиятельного типа, сказавшему, что Америка во Второй Мировой Войне неправильно выбрала себе союзников. Ему это показалось настолько оскорбительным по отношению к его погибшим товарищам, с которыми он освобождал Бухенвальд, что, без всякой политической приверженности к коммунистической идеологии, он решил таким образом выразить свой протест против маккартизма, который он считал попыткой пронацистского переворота в США, тайно поддержанного Гарриманом и Президентом Трумэном. Причем и в 1991 году он утверждал, что этот переворот так и не был изжит и дает о себе знать до сих пор. Особенно меня удивило то, насколько он в каких то вопросах лучше меня разбирался в том, что в то время происходило в СССР. Причем я считал себя очень неплохо информированным человеком, но позже я понял что я был не в состоянии правильно интерпретировать информацию, так как в значительной мере я представлял себе СССР как изолированную, само-достаточную систему, не понимая, что многие процессы в нем происходили в рамках тех и иных тенденций мирового развития.
Все поменялось в январе 1991 года. Кто-то принял решение, что победа в холодной войне будет не победой над коммунистической идеологией вместе с Россией, а победой над Россией, как главным носителем этой идеологии. И соответственно начало меняться отношение и к русским студентам и ученым, да и к остаткам Рузвельтовской Америки.. Моих партнеров по игре в стратиго одного за другим стали отстранять от административных должностей и решения кадровых вопросов. Да и на физическом факультете появились новые лица. Причем именно в это время в Куранте появился Григорий Перельман. То есть пригласили его в одну эпоху, а приехал он в другую.
По странному совпадению директора аспирантуры физического факультета NYU тоже отстранили, да и я уже понял, что в том состоянии, в котором я тогда находился нужно бросать науку и думать как жить дальше. Если жить. Честно говоря мне и такие мысли тогда приходили в голову. На нервной почве я заболел какой-то экстремальной формой … неприятная болезнь, мягко говоря. Спас меня один соученик, несчастная жертва погромов в городе Долгопрудный, который ходил по университету и рассказывал «русским студентам» о том, каким ужасным мучениям от антисемитов он подвергался на физтехе, по всей видимости не забывая докладывать кому надо о результатах эти собеседований. Во всяком случае декан факультета в ходе дружеской беседы спросил меня, что я имел в виду, когда при большом стечении народа в холле Куранта говорил, что за 6 лет обучения на физтехе я ни разу не сталкивался с антисемитизмом ни со стороны студентов, ни со стороны администрации. Что кстати было чистой правдой, за исключением поступления, конечно. Я отговорился специфичностью своей альма-матер, но меня это так возмутило что я чуть было не повторил свой физтеховский подвиг, за неделю выучив и сдав квантовую электродинамику и еще какую-то хрень. Во всяком случае после этого собеседования я был настроен выжить во чтобы-то ни стало и хотя все таки вынужден был забить болт на учебу, но зато сумел раздобыть себе пропуск на год вперед в библиотеку NYU и Курантовского института как research fellow профессора Щукинга. Имея ввиду конечно, что если мне, даже в качестве водителя такси, удастся довести до конца единую теорию поля, то мои учебные огрехи не будут иметь решающего значения. Хахаха.
Тем не менее именно в это время что то все таки сдвинулось с мертвой точки
Тем не менее именно в это время что то все таки сдвинулось с мертвой точки
Продолжение следует
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →